Так уж получилось, что мои родители были врачами. Правда, отец никогда не работал по своей специальности, да и вообще его работа если и была как-то связана с медициной, то очень уж опосредованно. Но мама большую часть жизни трудилась терапевтом, лишь в конце 90-х переквалифицировавшись в кардиолога. И поскольку я долгое время варился во врачебном котле, жарился на врачебном вертеле и близко познакомился с врачебной кухней — у меня имеется особое мнение о врачах. Оно настолько особое и на первый взгляд неадекватное, что я всегда держал его при себе. Но сегодня я это мнение выскажу и, конечно же, подкреплю его фактами из своей жизни.

Что же я думаю о врачах? Я могу назвать их знахарями. Или же врачевателями. Не думаю, что им подойдут более распространенные определения вроде «доктор» или «врач». И дело здесь не столько в том, как они лечат, сколько в том, что они лечат.

Расскажу одну историю из недавнего прошлого и одну из сиюминутного настоящего. В начале этого года, 23 января, с утра пораньше я отправился по тридцатиградусному морозу в нашу ведомственную поликлинику на прием к знахарю. Мне было не то, чтобы нехорошо. Я еле держался на ногах. В дополнении к насморку и малиновому горлу у меня неожиданно поднялась температура до 38 с лишним градусов. Примерно такое состояние у меня было с декабря прошлого года, но температура держалась в пределах 37 градусов с копейками и я еще как-то шевелился. И вот именно 23 января — ни раньше ни позже — что-то случилось. Знахарь внимательно осмотрела меня, постучала, померила и отправила на больничный, прописав большое количество симптоматических средств.

Для меня это ухудшение здоровья было как снег на голову. Дело в том, что на вечер 23 января у меня было запланировано очень важное мероприятие с привлечением нескольких моих знакомых. Перенести или отложить это мероприятие было невозможно. К вечеру мне нужно было хоть немного привести себя в форму, чтобы осуществить задуманное. Целый день я как мог боролся дома с температурой. Но ничего не помогало. Ниже 38 градусов сбить ее не удалось. Деваться было некуда. В пять часов вечера в неослабевающий тридцатиградусный мороз я вышел из дома и поехал в центр города. В цветочный магазин. За букетиком белоснежных роз :). Жене? Большой и светлой любви? Вовсе нет. Совершенно незнакомой девочке. Милой, нежной, романтичной, нерыжей. Душа по какой-то неведомой мне причине требовала поздравить эту девочку с Днем Рождения. Давление со стороны души было настолько сильным, что я не мог ей отказать.

В половине шестого я зашел в цветочный магазин. После того, как я соскреб иней с очков и со щек, первой моей мыслью было вполне обоснованное предположение о том, что я не смогу доставить букетик в офис к девочке в целости и сохранности. Я позвонил Оксане Петровне, объяснил вкратце ситуацию — и она согласилась мне помочь, пообещав через полчаса подъехать к цветочному магазину. После того, как я закончил общаться по телефону, одна из девушек, продающих цветы, поинтересовалась, что мне нужно. Я ей описал в общих чертах, что бы я хотел у них купить. Девушка попыталась уточнить, сколько я готов потратить на букет, но я, очевидно, скорчил такую рожу, что девушка сняла свой вопрос. Она вытащила из термошкафа розы и зелень и принялась неспешно собирать бесценный букет.

Через полчаса букет был собран и упакован. Как раз в этот момент позвонила Оксана Петровна — она уже ждала меня в машине возле крыльца цветочного магазина. Я расплатился за букет и выбежал из магазина. Минут через пятнадцать мы по пробкам добрались до офиса. Сначала мне пришлось прорваться через охрану. Уже было нерабочее время, поэтому мне пришлось убеждать охранника в том, что мне очень нужно попасть в один из офисов. Затем я воспользовался двумя заранее приготовленными ключами — от этажа и от кабинета, находящегося рядом с тем, где работала девочка. Спрятав цветы, я отправился обратно и уже на лестнице с ужасом понял, что оставил в цветочном магазине толстые перчатки с мехом. А за бортом-то -30 градусов! И Оксана Петровна уже далеко уехала. Деваться было некуда. Пришлось возвращаться домой без перчаток. Добрался успешно, даже ничего не отморозил. Поужинал, выпил стакан горячего молока с медом — и завалился спать.

Проснулся я 24 января рано утром. Пылающее горло, заложенный нос и температура говорили о том, что молоко с медом не помогло. Но не мог же я оставить милую, нежную и романтичную девочку без подарка и без поздравлений? Поэтому после легкого завтрака я отправился по 30-градусному морозу в офис к девочке. Избавившись от ненужных свидетелей в двух кабинетах, я схватил букет белоснежных роз и ворвался к девочке в кабинет…

Да! Теперь я знаю, как чувствует себя человек, когда совершает самый безумный поступок в своей жизни! Такое совершенно непередаваемое словами ассорти из эмоций и ощущений — страх, счастье, тошнота, головокружение, свист в ушах — с постоянно меняющимися пропорциями. На поздравление ушло две минуты. Какие-то жалкие 120 секунд. Мимолетное мгновение. Но за эти две минуты я подхватил годовую дозу эндорфина! А потом… Потом я помчался, нет, даже не помчался, а полетел домой, выпил очередной стакан горячего молока с медом и завалился под теплое одеяло. Проснулся я только в пять часов вечера. Несмотря на то, что горло уже почти не драло, а нос начал дышать — меня сильно колбасило. Я достал градусник, чтобы оценить, чем мне предстоит ширяться этим вечером. Представляете, какой у меня был шок, когда я вытащил градусник и увидел на нем 36.6? :o Наверное, он был еще похлеще, чем у девочки с утра :). Но самый большой шок был на следующий день у знахаря из нашей ведомственной поликлиники. Я пришел к ней на прием, и когда она поинтересовалась моим здоровьем, я сказал ей правду: «Мне хорошо как никогда!» :). Старушка меня всего обстучала, обмерила, осмотрела горло, уточнила температуру, но так и не нашла, к чему придраться, и выписала меня с больничного.

Как бы хорошо ни лечили врачи — они лечат тело. Всего лишь тело.

Теперь о сиюминутном настоящем. В начале декабря я подхватил очередной неизвестный науке вирус. Вирус оказался очень злобным. Горло у меня опухло так, что несколько дней я просто не мог разговаривать. Даже когда я пытался что-то произнести — люди меня или не узнавали, или не понимали. Впрочем, непонимание — это практически перманентное состояние при общении людей со мной, так что потерял я в целом немного :). Однако же было крайне неприятно, и 3 декабря я отправился на прием к знахарям в нашу поликлинику. Старушка меня обстучала, обмерила, осмотрела и сказала, что в таком запущенном случае мне поможет только каметон. Кроме того, мне дали бумажку с огромным количеством жизненно необходимых симптоматических средств, среди которых оказалась и такая противоречивая вещь, как эргоферон. Ну да ладно, пусть этот тальк с сахаром останется на совести знахарей.

Помог каметон? Черта с два. Да, отек с горла снять удалось, но на меня напал кашель и температура. И дело тут даже не в том, что каметон — это плохое лекарство. Совсем наоборот. Камфора все-таки сделала свое дело, я все-таки снова обрел никому не нужную способность произносить слова :). Я мог бы травиться не каметоном, а любым другим лекарственным средством — и результат был бы совершенно тем же. Проблема — она совсем с другой стороны. У меня полностью исчерпались запасы эндорфина. Да-да, того самого. Конец января. Тридцатиградусный мороз. Незнакомая нерыжая девочка. Букет белоснежных роз. И душа зараза не просит у меня ничего, что могло бы эти запасы пополнить. И даже если бы в моих руках неожиданно оказались все деньги этого мира — я бы не смог прийти с ними в аптеку и попросить накапать мне высококачественного эндорфинчика, и чтобы его как минимум на год хватило :). Нет, прийти-то, конечно, можно. И даже попросить. Но увы. Не накапают. Даже за столь существенную взятку, как все деньги этого мира.

И все же я немного сгущаю краски. Если бы все было действительно так безнадежно, как я описываю, такой профессии, как врач (или в моем варианте — знахарь) не существовало бы в принципе. Знахари 21 века работают и в столь сложных условиях. Когда каметон потерпит окончательное поражение от неизвестного вируса — знахари пустят в ход свою тяжелую артиллерию. Пенициллин. Или какие-нибудь другие новомодные антибиотики широчайшего спектра действия. Да, это ковровые бомбардировки. После них не уцелеет ничего. Можете себе хоть на секунду представить, что антибиотики творят с пищеварением? Страшно? Да. Но цель оправдывает средства. Неизвестный науке вирус будет повержен пятью граммами пенициллина — и в статистике знахарей появится запись о еще одном излеченном теле.

А? Что? Эндорфин? Нет, не слышали.