– Ты ведь напишешь об этом дне?
– Напишу. Если будет о чём сказать.
Цветы в качестве подарка девушкам всегда были лакмусовой бумажкой, которая чётко разделяла людей на два мира – романтиков и прагматиков. В этом вопросе невозможно найти общего языка, компромисса, точек соприкосновения. Для одного мира цветы – идеальный способ выразить свои чувства и продемонстрировать внимание; для другого мира тот же самый букет – не более чем веник и бесполезная трата финансов. Впрочем, прагматики не имеют ничего против цветов в горшке, аргументируя свою позицию всё той же финансовой составляющей. Можно потратиться на цветок один раз – и он будет выполнять возложенную на него функцию годами. Не без помощи ухаживающей за ним девушки, конечно. Но лишь те люди, которые не понаслышке знают, насколько романтика приятна, и в то же время хрупка и неустойчива, дарят своим пассиям цветы несколько чаще, чем один раз в год, и для них возможность подарить букетик – огромное счастье, а не бессмысленная обуза.
В мире романтиков важен цвет. Цветок выражает внимание, а тот цвет, который он излучает, конкретизирует чувства и отношение. Так уж получилось, что мне приходилось дарить лишь ландыши и белые розы. Иногда в букетик белоснежных цветов попадала персиковая роза. И у девушек, которым были предназначены такие букеты, не было никаких сомнений в том, что же я ценю в них больше всего. Лишь самый первый цветок, подаренный мной, был красным, хотя он, как мне казалось до самого последнего времени, должен был быть белым.
Но сегодня, как и в «Белой розе», я хочу рассказать не о цветах. Два абзаца выше были лишь небольшим лирическим отступлением, к которому я, вне всякого сомнения, вернусь в самый неожиданный момент. А речь сегодня пойдёт об одном-единственном весеннем дне – о дне, который хоть и был прожит почти год тому назад, но остался в памяти настолько ярким, словно в нём сконцентрировалось целое десятилетие жизни.
В воскресенье, 27 апреля 2014 года было не по-весеннему прохладно и ветренно. В три часа дня к неизменно третьей колонне справа я зазвал на свидание каштановолосую симпатяшку. В тот день помимо приятного общения мы с ней планировали посетить в филармонии концерт губернаторского симфонического оркестра, на котором нам пообещали что-то необычное. Не такое, как всегда. Странности воскресного дня начались уже с того момента, как я вышел из трамвая в центре города. На улицах не было людей. Совсем. Такие пустынные улицы ничуть не удивили бы меня ранним утром 1 января. Но в воскресный весенний день опустевший центр города выглядел не совсем адекватным. В оговоренное время я подошел к драмтеатру. И даже здесь, около фонтана перед драмтеатром, я не увидел ни одного человека! Удивление через некоторое время сменилось позитивом. В тот день я хотел видеть не людей, а всего лишь одну симпатяшку. И если бы девушка пришла, а весь остальной мир в лице миллиардов людей по каким-то причинам исчез – я был бы очень рад. Но девушка не торопилась устраивать апокалипсис. Когда часы показывали 15:32, я все-таки не выдержал и воспользовался телефоном. Девушка извинилась и сказала, что появится минут через двадцать.
Я зашел в здание театра, чтобы погреть нос, который замерз не столько от двух градусов тепла, сколько от сильнейшего, местами даже ураганного ветра, который в тот день напал на город. Осмотрев все рекламные проспекты и не найдя ничего интересного, я вернулся к колоннам театра, и здесь меня поджидала вторая странность. Ветер перестал дуть. Как будто кто-то его выключил. Еще десять минут назад ели и берёзы перед драмтеатром гнулись чуть ли не самой земли – а сейчас стояли не шелохнувшись! И опять же удивление быстро сменилось позитивом. Ведь гулять в штиль куда приятнее, чем в сбивающий с ног ветер.
Прошло ещё минут десять, прежде чем я увидел девушку. Симпатяшка с лёгким налётом былой рыжести на волосах в короткой тёмно-коричневой кожаной куртке и недлинном чёрном платье, едва завидев меня, принялась снимать с плеч нереальных размеров рюкзак. Я подошел к девушке и помог ей избавиться от ноши. В следующую секунду мне захотелось нарычать на девушку. Рюкзак помимо неприличных размеров весил никак не меньше десяти килограмм. Перед тем, как рюкзак полностью перешел в мои руки, девушка вытащила из него самодельную мягкую игрушку, выполненную изо льна. Эта игрушка перебралась в девичью сумку, которая и по размерам, и по весу была куда адекватней для девушки.
Мы неспешно направились в сторону филармонии. Когда мы добрались до крыльца, часы показывали начало пятого. До концерта оставался еще почти час. Мы с девушкой на два раза обогнули филармонию, после чего решили заглянуть вовнутрь. Контролёры уже ждали нас. Мы предъявили билеты и спустились вниз, в гардероб. Некоторое время у нас ушло на то, чтобы уговорить даму из гардероба принять девичий рюкзак. Поднявшись в фойе филармонии, мы увидели, что все его стены были заняты картинами. Как оказалось, выставлялись картины детей из художественных школ города. Мы с интересом изучали их. Какие-то картины были совсем уж детскими. Какие-то были нарисованы на достаточно высоком профессиональном уровне. Одна из картин даже была нарисована маслом на холсте. Но меня больше привлекла работа акварелью под названием «Вдохновение». Это был сюрреализм с музыкальной тематикой, в центре которого была девушка в длиннющем шифоновом платье, сидящая на подоконнике позади рояля и смотрящая в звёздное небо.
К тому времени, как мы закончили осмотр картин, открыли вход в большой зал. Памятуя о том, как неудобно было наслаждаться симфоническим концертом с пятого ряда, на этот раз я приобрёл места в девятом ряду. Хоть мы с девушкой были и дальше от сцены, но она была видна значительно лучше, чем с более близких рядов. Минут через десять на сцену вышли музыканты и конферансье. Вступительная речь дамы была как никогда долгой. Она во всех подробностях рассказала нам о том произведении, которое мы должны были услышать в первой части концерта. Это был опус Родиона Щедрина «Кармен-сюита». Дама ушла, и на дирижёрский мостик поднялся бессменный художественный руководитель оркестра Тао Линь.
Есть причины, по которым симфонические оркестры 21 века стараются включать в свой репертуар произведения с тутти — когда в игре одновременно задействованы все музыканты. Попса, рок и электронная музыка овладели нашими ушами. Мы слышим такую музыку практически везде. Она добирается до наших аудиосенсоров, даже если мы этого не очень-то и хотим. При записи современной музыки практически всегда используется компрессия звука, которая позволяет выделить наиболее чувствительные для человеческого уха диапазоны и сделать музыку громче для восприятия. И когда после обилия компрессии люди попадают на классический концерт — такая музыка воспринимается необычно. Как будто не хватает насыщенности и громкости. Разумеется, у симфонических оркестров в плане компрессии никаких возможностей нет. Между инструментами и ухом нет никаких компрессоров и динамиков. Поэтому тутти — чуть ли не единственный способ подарить ушам ощущение привычной для среднестатистического уха насыщенности.
«Кармен-сюита» как произведение о глубоких и ярких чувствах, конечно же, изобиловало тутти. Музыканты, как и было положено по нотации, играли страстно. Единственное, чего не было достаточно для полноты ощущений — это танца жгучей брюнетки с ярко-красной розой в пышных волосах. Но это скорее говорило о мастерстве музыкантов губернаторского симфонического оркестра, которые смогли своей игрой создать правильные ощущения. По окончании «Кармен-сюиты» музыканты сорвали заслуженные бурные и продолжительные аплодисменты.
Мы с девушкой решили не уходить из зала на антракт. Мы находились в самом центре ряда, да и нам было о чём пообщаться в опустевшем зале. Во время нашего общения я краем глаза заметил, как из-за кулис на сцену выносят не совсем характерный для симфонического оркестра инструмент. Это была огромная арфа. Её разместили позади девочек-скрипачек. В тот момент я уже почувствовал какой-то подвох. Мне казалось, что вторая часть концерта будет совершенно непохожа на первую. Кроме того, места для девушек со скрипками разместили более компактно, отодвинув их от дирижёра примерно на полтора метра.
По окончании антракта вслед за музыкантами на сцену вышла та нелюбимая мной дама, которая, как и я сейчас, описывает музыку с помощью слов. Она сообщила нам, что во втором акте мы услышим что-то совершенно необычное. А именно — традиционный китайский инструмент под названием эрху. Несколько минут у неё ушло на то, чтобы рассказать нам о том, что это за инструмент и как он звучит. Затем дама анонсировала нам первое произведение. Оно называлось «Красный цветок сливы». Я уже приготовился отфильтровать речь конферансье о глубоком скрытом смысле этого произведения, но одна фраза дамы вернула меня в реальность и заставила дослушать её речь до конца. Дама-декламатор на сцене говорила о том, что в Китае красный цветок сливы считается символом весны и невинности. Я посмотрел на девушку, сидящую рядом со мной. Именно она была той единственной симпатяшкой, которой я 12 лет назад в суровый двадцатиградусный мороз подарил красный цветок. Но увы, на лице девушки в тот момент не было никаких эмоций. Для неё те далёкие события оказались уже забытыми. Вычеркнутыми из памяти. А для меня… В этот день в кармане куртки у меня лежал тот же клочок бумажки, что и 12 лет назад – с четырьмя словами, которые я бы постеснялся произнести.
Конферансье представила девушку, которая должна была продемонстрировать нам и всему залу силу и мощь эрху – китаянку Ю Хонмэй. Дама скрылась за кулисами, а на сцену прошла девушка с загадочным инструментом. Милая, нежная, романтичная китаянка в пышнейшем платье нежно-голубого цвета с пайетками ещё не добравшись до своего места сорвала такие овации, что у меня зазвенело в ушах! Я снова посмотрел на девушку, сидящую рядом со мной. На этот раз она поняла меня без слов, благодаря чему я могу показать вам эту эксклюзивную фотографию:
Когда овации ошарашенных сибиряков приутихли, девушка села рядом со скрипачками, после чего взмах дирижёрской палочки возвестил о начале необычного произведения. Эрху – это инструмент, который можно легко спутать с волынкой или флейтой (звучит с 25-ой секунды в приведённом ниже произведении).
Для струнного инструмента его звучание непривычно звонкое и плотное. И играть на эрху очень сложно, потому что у него всего две струны с длиннющим грифом. Но девушка играла на своём инструменте легко и непринуждённо. Примерно на девятой минуте началась заключительная и самая динамичная часть «Красного цветка сливы». И несмотря на то, что столь быстрая игра требовала исключительной внимательности и сосредоточенности – Ю Хонмэй была не просто расслабленной. Девушка была игривой. Она улыбалась. Она закрывала глаза от удовольствия. Она в меру возможностей, позволяемых инструментом, перемещала плечи в такт музыке. Девушка с эрху получала настоящее удовольствие от игры – и она не жадничала. Она делилась своим удовольствием и своими эмоциями с залом. И даже несмотря на то, что в «Красном цветке сливы» не было столь желанных для нашего уха тутти – зал наградил китаянку и оркестр заслуженными овациями, когда стихли последние аккорды! Это была бесподобная игра! Яркая! Экспрессивная! Проникновенная! Ю Хонмэй и музыканты губернаторского симфонического оркестра подарили нам что-то такое, что нельзя купить за деньги и что невозможно перевести в цифирки.
На сцену вновь вышла дама-декламатор. Она представляла нам второе произведение – «Солнце над Таскорганом». Спустя две минуты конферансье покинула сцену, и симфонический оркестр начал играть. Первые же аккорды напомнили мне музыку из очень старой компьютерной игры «Персидский принц 2» выпуска начала 1990-х годов. Произведение оказалось лиричным и очень грустным, но при этом Ю Хонмэй очень часто за доли секунды перемещалась с самых высоких нот инструмента на самые низкие. С каждой минутой темп игры убыстрялся, и в самом конце девушка с эрху показала как мне тогда казалось всё своё мастерство, чередуя разные приёмы извлечения звука с помощью смычка с невероятно быстрым перебором. Овации и на этот раз были более чем заслуженными. Но как оказалось, Ю Хонмэй приготовила для нас нечто невообразимое и даже безумное. Она решила сыграть для нас «Чардаш»! Это произведение, наверное, слышали все без исключения. Как правило, оно играется на клавишных инструментах, например, на баяне или пианино, потому что «Чардаш» настолько динамичен и быстр, что лишь координация всех десяти пальцев даёт возможность сыграть его строго по нотации. Даже на скрипке его берутся играть лишь самые виртуозные исполнители. Девушка из Китая устроила пять минут фурора! Смычок и пальцы мелькали с невообразимой, немыслимой скоростью, и у человека, который не видел этот инструмент, никогда бы не возникло и мысли о том, что у него всего две струны! Зал аплодировал стоя! И в завершении этого волшебного музыкального вечера мы услышали традиционную пятиминутку, наполненную тутти, где девушка с эрху, конечно же, не была последней скрипкой.
Мы вышли из филармонии около семи часов вечера. В девять часов девушке нужно было уезжать на автобусе в Новосибирск. Мы решили, что у нас ещё достаточно времени, и потому зашли… в «Перчини». Да, как и полтора месяца назад в Новосибирске. После концерта девушка просто светилась от счастья. Как будто вся та мощная положительная энергия концерта пропитала её насквозь. Она была игривой. Девушка предлагала совершенно безбашенные идеи. От подножки официанту до экстренной эвакуации из ресторана без оплаты счёта.
Время летело совершенно незаметно. До отправки автобуса оставалось около сорока минут, когда я решился разрушить идиллию. Я сказал девушке, что очень хочу услышать её, когда она приедет домой. Ориентировочно это должно было случиться в два часа ночи. Девушка к моему немалому удивлению категорически отказывалась. Я как мог пытался объяснить ей, насколько это приятно, когда человек, который тебе небезразличен, проявляет к тебе внимание и вырывает из царства Морфея в реальный мир. Я приводил яркие примеры из жизни. Я давил на её чувства. Но девушка оказалась непреклонной.
Я взглянул на часы – и ужаснулся. Через полчаса автобус уже должен был уехать с автовокзала. Мы экстренно попросили счёт, оплатили его и выбежали на остановку. Как назло, ни одной маршрутки в сторону автовокзала не было. Нам пришлось сесть на 51 автобус и доехать до швейной фабрики, где мы пересели на пятый трамвай. Наверное, те двадцать минут, которые мы потратили на то, чтобы оказаться на автовокзале, были самыми острыми за весь день – даже острее той пищи, что нам предложили в «Перчини». В 20:55 мы с девушкой всё-таки домчались до автобуса, запыхавшиеся и счастливые. Посадка уже была в самом разгаре. Я обнял девушку, отдал ей рюкзак и попросил позвонить. Девушка кивнула и скрылась в автобусе.
Примерно через полчаса я домчался до дома. Впечатлений за день было настолько много и они оказались настолько сильны, что я решил не тратить время на общение в виртуальном мире и уже в десять часов вечера ушёл смотреть сны. Мне снился один из самых запоминающихся дней моей жизни. 1 сентября 2003 года. В тот день рано утром я вернулся с боевого дежурства домой. Ночь была беспокойной. Я был похож на выжатый лимон. Сразу уснул. Но буквально через два часа меня разбудил стук в дверь. Я накинул на себя халат и в полусонном состоянии подошёл к двери. За дверью стояла моя большая и светлая любовь в строгом сером пиджаке и строгой серой юбке чуть выше колен. Я ущипнул себя – но девушка не исчезла и улыбалась мне. Более того, моё полусонное состояние, в котором, правда, я пребывал не слишком долго, показалось ей забавным и привлекательным. Наше общение в тот день было как никогда продуктивным и приятным. Я спал — и видел тот далёкий день так, будто он был прожит вчера. Конечно, подсознание не зря выбрало именно тот день в качестве ночных бредней. Я очень ждал звонка. Звонка из другого мира. Я хотел, чтобы режущий ухо звук из динамика телефона ворвался в мой сон, и уставший девичий голос тихо произнёс: «Я дома!».
Но она не позвонила.
