Корабль терпит бедствие. Идёт ко дну. В трюме уже полно воды. В 2014 году он получил повреждения, несовместимые с жизнью. И теперь его ждёт незавидная судьба «Титаника». Вот только «Титаник» — это далеко и давно. А Джек без Розы – он здесь и сейчас.
Весь ушедший год я пытался делать вид, что всё идёт своим чередом и ничего не происходит. Но что-то всё-таки происходило. И оно как айсберг, погубивший «Титаник». Сверху лишь малая часть. Привлекательная. Белоснежная. Манящая. И под колпаком этой внешней привлекательности скрывается небывалая разрушительная сила. Я лишь попытался приподнять колпак — и теперь корабль тонет.
Очень часто мы не задумываясь говорим стандартные фразы. Например, если необходимо что-то выудить из глубин своей памяти, но нам по каким-то причинам не удаётся это сделать – мы обычно отвечаем двумя словами: «Не помню». Можно не помнить даты, имена, лица. Что-то показавшееся нам несущественным. Можно не помнить пароль. Да, неприятно. Можно не помнить на утро, что происходило вечером ранее. Не сталкивался с таким явлением, однако подозреваю, что здесь тоже приятного мало. Но бывает так, что эти два незамысловатых слова становятся не просто неадекватностью, а безумием. Сейчас я тоже говорю «Не помню». Я не помню двенадцати прошедших лет жизни. Они исчезли. Испарились. Забылись. Что-то было предано огню, что-то анафеме. Кое-что не без моей помощи кануло в Лету. Не осталось ничего. Двенадцать лет опустевшего трюма заполняются водой — и корабль медленно, но верно идёт ко дну.
Очень часто наши стереотипы пытаются классифицировать людей по определённому признаку, и когда человек, с которым мы общаемся, по каким-то причинам выбивается из выписанного ему класса – начинаются проблемы в общении. Ведь то, что не вписывается в стереотипы, люди как правило отвергают. Как вариант – перебирают классы, пока человек окончательно не становится маргиналом их стереотипов. Общаясь с человеком, возраст которого мы знаем с допустимой погрешностью, мы ожидаем увидеть за его плечами определённый опыт. И когда мы понимаем, что опыт не дотягивает до возраста – происходит разочарование. Я устал разочаровывать людей и ломать их стереотипы настолько, что готов пойти в ЗАГС и попросить уменьшить свой возраст как минимум вдвое :). Но корабль уже в двух милях от гибели – и моего опыта явно недостаточно, чтобы залатать полученные пробоины.
Та художница, что нарисовала эскиз вороны, украшающий шапку блога, однажды призналась мне, что самая волнительная и самая вдохновляющая часть её творчества – это белоснежный холст. Холст, на котором ничего нет. Удивлены? А я её прекрасно понимаю. Чистый холст даёт ощущение свободы, отсутствия рамок. Он позволяет реализовать самые смелые замыслы. Белый лист позволяет облечь фантазии в визуальные формы, которыми будут восхищаться, которые будут радовать долгие годы, возможно даже не одно поколение людей. Не исключено, что белоснежный холст дарит художникам даже больше эндорфина, чем нарисованная на нём картина. Когда в своей жизни я встречаю людей, которым в паспорте гораздо больше лет, чем в душе – я испытываю такой же трепет, какой испытывают художники перед белым листом. Это ведь настоящее сокровище! Бесценное сокровище! Возможность проявить свою фантазию и получить отдачу куда более мощную, чем от белоснежного холста. Но так получилось, что за те двенадцать лет, преданных забвению, мне в основном приходилось общаться с совсем другими людьми. С людьми, для которых чистый лист – не более чем пугающая пустота, от которой они всеми силами стремятся избавиться. Белоснежный лист, который хочется разорвать в клочья. Смять. Или сделать грязным. И ни у кого из них в руках не оказалось кисточки с красками. В результате корабль тонет – и даже моя фантазия не может представить, как ликвидировать повреждения и удержать его на плаву.
Когда человек находится в опасности, которая может привести к гибели, в дело часто вмешивается инстинкт самосохранения. Однажды я испытал его силу на себе. Я не умею плавать. Этот элемент белого листа у многих вызывает недоумение. Именно так на моё неумение плавать отреагировал сосед в далеком 2000 году, когда мы с ним пришли на пляж на правом берегу Томи под Красной Горкой. Конечно, сосед решил предпринять некоторые меры. Алексей – так его звали — буквально месяцем ранее вернулся со срочной военной службы в РВСН, где прошёл жесточайшую физическую подготовку. В плечах был шире меня раза этак в два. А я последний раз на уроке физкультуры был в мае 1996 года. И когда я оказался в водах Томи чуть больше, чем по пояс – Алексей подумал, что сейчас самое время научить меня плавать по-военному. Он решил утащить меня на гораздо большую глубину. Когда мозг сообразил, что происходит, ситуация была уже угрожающей и в какой-то мере безвыходной. Воды было почти по шею, течение сбивало с ног, и я находился в цепких лапах соседа, который был куда крепче меня физически. В этот момент я неожиданно отшвырнул от себя Алексея с такой силой, что он, несмотря на толщу воды, отлетел от меня метра на два!
Наверное, в тот момент шок у Алексея был ещё сильнее, чем у меня. Ни один человек, находясь в здравом уме, не пытался бы оказывать сопротивление в такой ситуации. Но когда разум уже бессилен что-либо предпринять и отключается, не желая воспринимать происходящее – контроль получают куда более действенные механизмы подсознания. Оно не знает, что такое физика и логика. Но лишь одному ему ведомы реальные возможности организма. А может и не существует такого понятия, как «возможности», и разум – лишь набор стереотипов, выстроенный для защиты от подземной части айсберга, где скрывается бессознательное? Инстинкт самосохранения как один из механизмов подсознания часто заставляет людей совершать поступки, которые иначе как безумными и невозможными не назовёшь. Казалось бы, что сейчас инстинкту самосохранения самое время вмешаться. Но корабль на волоске от гибели – а я безучастно стою на палубе и даже боюсь заглянуть в трюм.
«На абордаж!» — слышу я крики тех, для кого этот погибающий корабль ещё что-нибудь да значит. — «Забудь про трюм! Бросай якорь и срочно на абордаж!». И это действительно единственный способ спасти корабль. Других нет. Ровно три года назад, оказавшись в ситуации, когда никакие антибиотики и иммуностимуляторы не могли победить напавший на меня вирус, я неожиданно совершил самый безумный поступок в своей жизни. Он не просто вернул меня к жизни, уничтожив долго мучивший меня вирус в считанные часы. Я целых два месяца просто светился от счастья. Да и блог, что вы читаете, появился на свет лишь благодаря безумию трёхлетней давности. Сейчас я понимаю, что события января 2012 года были попыткой инстинкта самосохранения спасти мою жизнь. И эта попытка оказалась успешной. Я даже не сомневаюсь, что когда начнёт подтоплять палубу — я сделаю то, что мне сейчас кажется совершенно немыслимым. Но есть один пренеприятнейший момент. Белоснежный лист. Пускаться на абордаж, не имея в этом никакого опыта – сродни хождению по качающемуся над пропастью канату без подстраховки. Интуиции здесь недостаточно, а помимо нее я, увы, ничего не могу призвать на помощь. Абордаж закончится, так и не начавшись, как уже произошло три года тому назад.
S.O.S.? Да. Но его уже никто не услышит. До ближайшего берега куда больше, чем 20.000 километров. Здесь совсем другой мир – и радиосигналы через него не проходят. Корабль потерпит крушение. И обломки, достигнув погубившего корабль мира, превратятся в розы и окажутся в руках тех, кто их уже совсем не ждёт.
