Ясным субботним июньским утром я сидел дома за компьютером и пытался решить проблему с интернетом у одного из VIP-клиентов. После каждой перенастройки оборудования я проверял результат. Но каждый раз я видел, что значение поля Time To Live (время жизни) в приходящих от VIP-клиента пакетах менялось от 80 до 100, что говорило о проблемах с маршрутами.

Моя незапланированная работа была прервана звонком домофона. Я подошел к двери и поднял трубку. Ко мне в гости приехал батя. В последнее время он заглядывал ко мне крайне редко, но я вспомнил, что на неделе он звонил мне и жаловался на отсутствие у него горячей воды. Поэтому причина его появления у меня в гостях сразу стала мне понятна.

Первым делом батя проверил содержимое моего холодильника и сделал заключение, что по мне плачет как минимум гастрит. Затем он зашел в комнату и впервые увидел мой портрет, висящий над монитором.

– Мне кажется, что это не ворона, а птица-говорун, – отметил батя.
– Не исключено! – сказал я, не желая вступать в спор. – В тихом омуте сам знаешь что происходит.

Батя отправился в царство Нептуна, а я еще некоторое время безуспешно пытался решить проблему VIP-клиента. Выбравшись из ванной, батя внес интересное предложение:

– Поехали в Томскую Писаницу?

Я с радостью согласился. Ломать голову над рабочими вопросами в выходной день мне совершенно не хотелось, поэтому я быстро оделся и спустился с батей вниз.

Когда мы проезжали через Кировский район города, я неожиданно попросил батю остановить машину.

– Передумал в Томскую Писаницу ехать. Погуляю здесь.
– Это же Кировский! – возмутился батя. – Ты уверен?

Я утвердительно кивнул. Батя остановил машину у обочины возле трехэтажного серого здания. Выбравшись из машины, я прошел по улице несколько домов вперед и свернул во дворы. Я всегда считал ужасным и мрачным тот район города, в котором я жил. Но пройдя лишь несколько метров по закоулкам Кировского района, я в полной мере осознал, что настоящий ад на земле – он не там, где я живу. Гнетущую атмосферу хмурых серых дворов усиливало небо свинцового цвета и тусклое, затянутое дымкой солнце. Я бродил по неизведанным кварталам – и думал о том, что наверняка люди, которые выросли здесь, гораздо счастливей меня. Ведь куда бы они ни выбрались с Кировского, куда бы ни забросила их жизнь – их всегда будет окружать что-то более яркое, более светлое, более позитивное. У них не будет такого места, куда хотелось бы вернуться. У них не будет ностальгии. Они не видели того волшебного мира, в котором провел свое детство я.

Я начал спрашивать у редких прохожих, как можно добраться до кладбища. Люди либо не хотели со мной общаться вообще, проходя мимо, либо говорили мне, что не знают, где оно находится. Лишь спустя несколько часов дама в возрасте – добрая душа согласилась помочь мне и рассказала, как мне добиться желаемого. Я пошагал по узкой тропинке, по одну сторону от которой стояли пятиэтажные серые дома, а по другую рос темный труднопроходимый лес. С каждым шагом тропинка становилась все уже и уже. Наконец дома с лесом закончились, и я вышел на широкий проспект – такой широкий, каких в Кировском быть просто не могло. Ни машин, ни людей я не видел. Я хотел было продолжать движение по маршруту, как вдруг услышал знакомый тихий голос.

– Женя!

Я обернулся. За моей спиной стояла симпатяшка в черном платье с пышными каштановыми волосами. На ее плечи была накинута вязаная светлая пелерина, которую девушка держала спереди за кончики.

– Рано тебе на кладбище, – сказала девушка. – Ты должен жить.

Я увидел приближающееся к нам маршрутное такси с номером 64. Остановив маршрутку, я взял девушку за руку – и мы с ней забежали в автобус, направившись в сторону дома.